Автор: Ironical Jester Переводчик: Melissa Бета перевода: Levian E-mail переводчика: melissa_badger@mail.ru Персонажи: Майор/Интегра Размер: три драббла Разрешение на перевод: есть Отказ: фик принадлежит автору, персонажи — Хирано. Моего ничего, кроме удовольствия. Примечание переводчика: сам автор нигде не сказал, что драбблы связаны между собой. Но моим произволом они размещены одним циклом, потому что я считаю их именно им. Других работ по пейрингу Майор/Интегра у автора нет.
Могила её отца покрыта яркими цветами, цветами, которые, несомненно, принесла сюда сама девочка. Согласно информации, имеющейся у Майора, это нетипично для неё: дворецкий никогда не говорил об Интегре Хеллсинг как о сентиментальной особе, наоборот, утверждал, что она подчас жестка и холодна, что совсем не соответствует её нежному возрасту. Неудивительно. Юная фройляйн с самого детства воспитывалась, чтобы противостоять чудовищам, принимать тяжёлые решения и командовать не самым удобным слугой.
На самом деле то, что она всё еще жива, можно назвать настоящим чудом. Отец подготовил её к подобному испытанию, и Интегра справилась великолепно. Майор, конечно, подозревал, что она сумеет пробудить Алукарда, но никогда бы не подумал, что она, ничуть не колеблясь, своими руками убьет дядю.
Майор неторопливо подходит к девочке, чьи золотистые волосы едва заметно колеблются ветром и переливаются в лучах солнца. Она сидит на надгробной плите отца в полном молчании, не плача, но и не разговаривая с умершим. Наверное, она заметила его присутствие и только поэтому, из гордости, не даёт себе горевать открыто, но вполне возможно, что Интегра просто сильна духом — сильнее, чем он думал. Это интригует еще больше.
— Вы всегда вторгаетесь в личное пространство скорбящих женщин? — резко спрашивает она, и это настолько обескураживают, что он невольно смеется. Властность и язвительность чудесным образом сочетаются с мелодичностью звучания. Высокие детские нотки всё еще сквозят в её голосе, но с возрастом он, несомненно, станет ниже. Юная Хеллсинг действительно очень занимательна.
— Конечно, нет, моя дорогая, — склоняется в полупоклоне Майор, не отводя взгляда от прелестной фройляйн. Ему кажется, что она слегка удивлена и, возможно, даже заинтригована его акцентом, но выражение её лица остается таким же бесстрастным. — Прошу прощения за вторжение.
Майор разворачивается, будто собирается уйти. Он отлично знает, что она остановит его, но, тем не менее, настолько любит играть, что даже «удивляется», когда она почти приказывает:
— Постойте.
Губы сами собой складываются в легкую улыбку, он останавливается на полушаге и, выдержав паузу, поднимает взгляд. Холодная маска спала с её лица, и теперь Майор может видеть, как любопытство и настороженность борются в льдинисто-синих глазах. Всё ещё юный, всё ещё наивный, но, несомненно, смелый ребенок.
— Да? — с ноткой праздного интереса спрашивает он. Смутившись, Интегра опускает взгляд на могилу отца, будто неспособная придумать приличного оправдания своему требованию. Майор удивлен и подходит ближе. — Я и не думал быть непочтительным по отношению к столь юной особе, — мягко говорит он, — а всего лишь любовался пейзажем.
Он окидывает взглядом белокурую девочку, которая словно светится в ласковых лучах солнца. Пейзаж воистину восхитительный.
— Нет, — негромко возражает она, складывая ладони на коленях. Она спокойна, но сцепленные пальцы выдают её замешательство. — Это я не должна была вести себя столь невежливо, — неохотно добавляет она, и по напряженности в голосе заметно, что Интегра Хеллсинг совсем не привыкла извиняться.
— Всё в порядке.
Майор улыбается. Даже простой обмен репликами кажется ему невероятно насыщенным, почти выворачивающим душу. Он едва может сдержать своё ликование при одном взгляде на этого внешне ничем не опасного ребёнка, ребёнка, который рано или поздно вырастет и проявит себя. У него дыхание перехватывает при одной лишь робкой надежде, что перед ним не маленькая девочка, а женщина, что однажды будет достойна забрать его жизнь. Он заставляет себя вести беседу дальше — это сложнее, чем он думает, но голос вздрагивает лишь единожды.
— Я понимаю, как вам сейчас трудно. Вы потеряли дядю? — ирония вопроса веселит его безмерно, но он достаточно хорошо держит себя в руках, чтобы не рассмеяться. Вот оно — настоящее искусство.
Интегра улыбается. Улыбка исчезает так же быстро, как и появилась, но Майор уверен, что та не была доброй. Задумчивое выражение появляется на лице девочки.
— Мой отец, — спокойно говорит она. — Он умер несколько месяцев тому назад.
Артур Хеллсинг действительно умер, но прошло лишь две недели — Майор понимает, что она не хочет сантиментов. Если речь идет о нескольких месяцах, то она пережила самый тяжелый период траура, а значит, случайный прохожий вовсе не обязан ей сочувствовать. Она хочет обойтись без лишней жалости.
— Соболезную вашей потере, — произносит он, сознательно не позволяя ни капли сострадания проявиться в голосе. — Сейчас, конечно, его душа уже в Вальхалле.
Интегра улыбается и разворачивается к нему лицом. Она невероятно красива, а тонкие черты лица придают ей обманчиво хрупкий вид.
— Мой отец умер не в сражении, — поправляет она, явно удивленная его кажущимся незнанием мифологии.
Майор не собирается позволить ей считать себя идиотом и переходит к тонкой лести. Для него это естественно.
— Может, и так, — улыбается он, поправляя очки. — Зато у него есть красивая валькирия, которая отнесёт его к вратам.
Интегра улыбается, возможно, и неискренне — несомненно, подыгрывает ему, — но, тем не менее, доброжелательно.
— Вы странный, сэр.
Девочка встаёт на ноги, в её тонких ладонях букет, состоящий из прекрасных кроваво-красных роз и скромных белых цветов с тонкими лепестками.
Майор не может удержаться от вопроса.
— Вы не оставите их для своего отца? — Ему действительно любопытно.
— Я никогда не приношу мертвые цветы, — спокойно отвечает Интегра, и её взгляд, устремленный в его глаза, холоден. Впервые за долгое время Майор встречает того, кто столь непоколебимо, столь уверенно отвечает на его пристальный взгляд. — Бессмысленно дарить что-то красивое тому, кто не может ничего увидеть.
Он не знает, что ответить. И просто смотрит в её глаза, принимая подарок, который она вручает ему перед уходом.
Интеграл Хеллсинг — загадочное дитя, дитя, забирающее цветы с могилы отца, чтобы они завяли и сгнили у неё на глазах, но не стали украшением для трупа. Дитя, которое в минуту опасности, не колеблясь, нажмет на спусковой крючок, чтобы защитить себя. Дитя, верящее только в силу живых людей, благословение которых — в таких, как сегодня, ослепительных, пропитанных солнечным солнцем днях.
Он не может сдержать улыбки, когда выходит с кладбища, и в его пальцах осторожно зажата красная роза, данная ему самой важной девочкой в мире. Девочкой, что держит его жизнь в своих прекрасных изящных ладонях. Девочкой, что однажды посмотрит в его глаза и назовёт своим врагом.
Блистательной валькирией, которая когда-нибудь заберёт его к вратам Вальхаллы.
Сообщение: 571
Зарегистрирован: 24.01.08
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
5
Отправлено: 29.07.10 17:00. Заголовок: Военные трофеи
Название: Военные трофеи (Spoils of War) Рейтинг: PG-13 Жанр: Drama Содержание: Когда у тебя не осталось ничего, даже ничтожного обрывка собственной личности, ты воистину свободен. Оригинал:http://www.fanfiction.net/s/3529591/1/Spoils_of_War<\/u><\/a>
Несмотря на все способности, что есть у Майора, на силу и могущество, что возносят его выше обычных людей, он вынужден признать, что не может жить без сна. Эта необходимость не так уж часто напоминает о себе, но она всё же есть. Док, со всеми его талантами, так и не смог придумать, как убрать последнее напоминание о человеческой природе, но Монтане и не хочется позволять на себе экспериментировать. Так что он просто принимает эту потребность как одну из привычек или обязанностей слишком редких, чтобы тревожиться о них всерьез.
Кроме того, Майор, пожалуй, любит спать. Сплетение подсознательных грёз очень интересует его: когда он спит, крепко и спокойно, то становится свободным от физического тела и может переиграть какие-то события своей жизни, объединить множество мыслей и эмоций в неповторимую завораживающую картину, настоящее произведение искусства, пугающее или прекрасное. Размышления и планы становятся частью этого полотна, давая время спокойно взвесить все «за» и «против» и выбрать тот вариант, который ему подсказывает интуиция.
Но этот сон другой.
Монтана знает, что спит, потому что всегда об этом помнит. Но не может двинуться, не может видеть, лишь слышит негромкое тиканье у самого уха. В такие моменты его ум не так остёр, как обычно, и далеко не сразу он находит источник звука. Это часы, его часы. Их тиканье так лихорадочно, так жестоко в своей торопливости, что с каждой пролетающей секундой на него всё сильнее давит сплошная темнота и всё более безвыходной кажется ситуация, в которой он оказался.
Чувства постепенно возвращаются: осязание, зрение, но до нормального восприятия еще далеко, он может лишь немного шевельнуться, дернуться, сопротивляясь охватившему тело параличу. Но даже сейчас он ощущает, как что-то холодное натянулось на шее. Давление слишком слабо, чтобы задушить, но по какой-то причине это несильное, незначительное прикосновение посылает волну адреналина через его тело.
Армейский жетон.
Майор не хочет терять свою личность, не хочет быть оторванным от неё. Вслепую, отчаянно, он хватается за металлическую застежку, пытаясь удержать медальон, пытаясь сберечь его, даже несмотря на то, что знает — этот сон о его гибели. Страхи, все страхи и картины нелепой смерти захлестывают его; он представляет, как умрёт в этом холоде, безымянный, забытый, как будет брошен в какую-нибудь яму и сгниёт там. Его тело будет медленно разлагаться под горьким, не несущим тепла солнечным светом, птицы будут пировать на его лице, пока для них не останется пищи, и лишь тогда они улетят. Кости будут растоптаны и раскиданы, смешаны с костями его товарищей, мертвыми телами — больше ничего не останется от его убеждений и прошлого.
Возможно, это гордость, а может, панический страх, или всё дело в злости, но Майор не позволяет себе раствориться во мраке. Он чувствует, что вот-вот настанет момент, когда он решит не умирать, не уступать манящей его темноте. Это трудно — открыть глаза и позволить себе родиться заново. Он знает, что сделанный выбор разрушит его душу до самого основания. Он помнит это еще из жизни. И помнит, что следующий миг его сна будет именно об этом.
Но ничего не происходит. Всё не так, как прежде. Он всё еще ощущает себя слабым: слабым и опустошенным. Наверное, он продал свою душу прежде, чем стал чудовищем, и не может сделать этого вновь. У него нет души в запасе, чтобы отдать, нет ничего, чтобы предложить теневой жнице в обмен на воплощение своих безумных желаний. Мечтаний о войне, о пожирающем всё хаосе и, может быть, даже победе. Только так, жестом победителя сорвав жетоны с их шей, он сумел бы лишить врагов имён, превратить их души в ничто.
Лишь Майор помнил бы своих противников, один он.
Но медальон вырывают из его ладони, и Монтана падает на спину. Над ним — вгоняющее в тоску, затянутое облаками небо и нечеткий силуэт женщины, прекрасной женщины, о которой он мечтал в прошлом. Когда-то давно всё было иначе: она вызывала в нём лишь любопытство, Майор считал её существом, что заведомо ниже его, воспринимал лишь как набросок, черновик соперника для будущей схватки. Но сейчас он смотрит на неё и видит намного большее — силу.
Она не похожа на себя; её образ перемешивается с другими воспоминаниями, воспоминаниями о том вражеском солдате, имени которого Майор никогда не знал. На женщине советская форма, несколько часов на её руке громко тикают в унисон, на шее болтаются и мягко звенят армейские жетоны, много жетонов, бросая блики на его лицо. Монтана пробует заслонить ладонью глаза, но не может двинуться, некая сила всё еще давит на него, душит в этой западне.
Женщина становится рядом с ним на колени и берет за запястье. Деловито снимает с него часы и застегивает на своей руке. Срывает кокарду, знаки, ордена — всё ценное, что могло бы рассказать о нём миру. Педантичность её действий мучительна, и какая-то часть Майора скорбит о поражении, оплакивает смерть того потрясающе наивного солдата, каким он был когда-то.
Поражение окончательное.
Женщина с ледяными синими глазами и светлыми волосами, совершенная арийка — и так явно настроенная против немецких идеалов. Она унижает его, превращает в прах его личность, и Монтана вдруг понимает, что больше не может вспомнить, кем он был или почему верил в обещаемый рай, или зачем тот вообще ему был нужен. Вряд ли что-нибудь даровало бы ему большее наслаждение, чем сама война и стремление к победе.
Но сейчас уже ничто, наверное, не имеет значения. Всё, что у него осталось в запасе, — лишь фальшивая личность и грёзы о войне, размах которой так никогда и не достиг апогея. Его дело, его уникальность — преданы отступающей армией. Зачем после этого жить как человек? Чтобы умереть, слыша радостный смех неприятеля вокруг себя? Чтобы раствориться в холоде, будучи побежденным врагами, не заслужившими права распоряжаться его жизнью?
Всё еще остались мечты о славе, которых не должно было быть, о войне и хаосе, и даже о расовом совершенстве, которые он так и не смог воплотить. Монтана знает, что не один ощущает себя преданным: такое же чувство он читает в глазах своих товарищей, тех, кто столь слепо верил в мир, обещанный им фюрером. Но это не тот мир, что предназначен для него. Дефектный, болезненный человек не может жить в таком будущем.
Красавица, что стоит на коленях рядом с ним, прижимает холодный ствол пистолета к его горлу. В течение нескольких невероятно долгих секунд Майор молча улыбается этому существу. Ледяные глаза непохожи на глаза человека, светлые волосы мягко щекочут его скулы — так близко она склоняется к нему.
Удивительный поворот судьбы: Майор становится жертвой в своей собственной грёзе, оказывается отданным на милость той, на кого он сейчас может лишь зачарованно смотреть. Его рука с трудом тянется к лицу женщины, ему кажется, что если он коснется хотя бы локона, то хватит и этого. Единственная ласка, единственное нежное прикосновение — и его грехи проникнут и в её душу.
Майор поворачивает голову, вглядываясь в развалины, которые до сих пор отлично помнит, и смотрит на залившую всё вокруг кровь, что лишь немного не дотекла до него. Колени Интегры в этой луже, форма местами забрызгана поблескивающими багряными каплями. Запятнанная и такая греховно манящая.
Он протягивает ладонь. Его перчатки белы, и когда покрытые кровью пальцы женщины касаются их, ткань остается всё такой же белоснежной. Это похоже на жестокую шутку: Майор остается чистым, хотя безупречность больше к лицу Интегре, которой еще только предстоит быть запятнанной грехом. Монтана мягко берёт её за ладонь и тянет к себе. Советская форма кажется неподходящей для её тонкого тела, и он представляет женщину под собой, разгоряченную страстью, но из одежды на ней остаются лишь жетоны, позвякивающие на шее. И ни на одном не выбито его имени.
Когда он подносит её руку к губам, то на мгновение испытывает страх: аромат крови и пота настолько силён и реален, что Майор почти чувствует его на языке. Одно запретное прикосновение, один поцелуй в хрупкие костяшки, и сладкая греза разрушается, разбивается вдребезги прямо под кончиками пальцев. Холод вокруг него, кажется, проникает в тело, медленно сжимает внутренности. Монтана содрогается в агонии, вновь ощущая своё бессилие, и падает назад.
Только в этот раз ему не предлагают крови.
Где-то вдали он слышит смех советских солдат, негромкие выстрелы — умирают его люди. Он представляет Капитана, Дока — всех тех, кого узнал за эти годы, — мертвыми среди холода, забытыми и растоптанными ногами врагов, и размышляет. Какой конец ждёт остальных его товарищей?
Беспокойный сон резко обрывается.
Майор вскидывает руку к груди, но не обнаруживает там жетона, а на запястье нет часов. Он испытывает облегчение. У него нечего взять: уже давно нет ни имени, ни личности, которые можно потерять или отдать в жертву.
Он проваливается в глубокий сон, но больше ему ничего не снится.
Название: Улыбка демона (Demon's Smile) Рейтинг: PG-13 Жанр: Romance, Supernatural, AU Содержание: Он знает, что её сила превосходит его собственную. Что он может сделать, кроме как подчиниться? Оригинал:http://www.fanfiction.net/s/3431198/1/Demons_Smile<\/u><\/a>
Она просыпается, как и большинство чудовищ, без страха и усталости. Тем не менее, она не одна из них — пока что, — однако синие глаза смотрят так хищно, что Майор однозначно решает: это — её судьба. Её жизнь не могла привести к другому финалу, её предназначение — стать сильнее даже своего слуги, древнего чудовища.
Монтана стоит на теневой стороне одностороннего зеркала и наблюдает, как она осматривается вокруг.
В выражении её лица нет ни капли замешательства: она не задается вопросом, почему ничего не помнит, не задается вопросом, почему ощущает себя настолько сильной, будто весь мир готов склониться перед её волей. Очарованный, Майор смотрит, испытывая почти вуайеристскую радость, что может любоваться, как изучают мир её заново рожденные глаза. Преобразование уже пройдено, но она ещё несовершенна, и только он — он один — может дать ей то, чего она жаждет.
Когда они захватили её пару недель назад, он напоил её своей кровью. Интегра боролась, сопротивлялась так, что слезы бессильной ярости выступили на её глазах. Но в итоге сдалась. Любопытство стало причиной или нет, но её губы чуть раздвинулись, позволив нескольким капелькам упасть на язык. Тогда она и погрузилась в холодный сон, продлившийся до сегодняшнего дня.
Светлые волосы собраны в пучок, но несколько слабо вьющихся прядей изящно обрамляют её лицо. Она отбрасывает их с глаз и с грацией немертвого создания поднимается с кровати. Единственными звуками становятся еле слышные шлепки босых ступней об пол. Шаги отзываются эхом, когда Хеллсинг идет к двери, и в её движениях столько утонченности и достоинства, её красота так ошеломляет, что он может лишь зачарованно смотреть на безупречную кожу её спины в вырезе платья.
Обойдя комнату, Интегра останавливается напротив зеркала. Несколько коротких мгновений она, как ему кажется, смотрит ему в глаза — очарование момента испорчено.
Майор идёт к двери и открывает её. Мягко приняв протянутую ему ладонь, облаченную в перчатку, он легонько гладит большим пальцем костяшки её пальцев. Так и не сказав ни слова, он ведёт Интегру и усаживает у готического окна. Она смотрит в темную ночь, на лес, на мирный пейзаж, по которому и не скажешь, что где-то в другом месте не прекращаются резня и убийства. Монтана очень не хотел оставлять войну без присмотра, но цели важнее, чем рождение этого демона, у него не было. И потому он решил забрать Интегру сюда, в место, более достойное её красоты.
Она улыбается. И хотя он уверен, что Хеллсинг ничего не помнит, ему известна причина улыбки. Демон уже знает всё, хоть до сих пор не знает ничего, и при одной этой мысли Майор чувствует восхитительный страх. Женщина перед ним стала олицетворением детских страхов об ужасах, таящихся в темноте, и в то же время является воплощенным наслаждением. Отныне всё в её руках, и он не может не задаться вопросом, какое будущее она принесёт этому миру.
Взгляд пронзает его насквозь, требуя дать ей всё, что у него есть, и Майору ничего не остаётся, кроме как выполнить приказ. Его пальцы дрожат, когда он кладет ладонь ей на шею, а другой рукой достаёт небольшой нож из нагрудного кармана.
Осторожно, нежно, он поддевает острым кончиком высокий воротник её платья и скользит лезвием вниз, не оставив ни одной, даже еле видной царапинки на нежной коже. Тонкая ткань расходится и опадает, обнажая хрупкие сухожилия её шеи и мягкие груди. Его так и тянет продолжить движение ножа вниз, чтобы увидеть Интегру во всей красе, и внезапно он ощущает по-настоящему сильную страсть, какую не испытывал годами. Но сдерживается, вместо этого вновь поднимая лезвие к её горлу.
Надрез быстр, кровь хлещет из раны. Монтана едва находит в себе силы выглядеть достойно, когда, качнувшись вперёд, прижимается губами и глотает сладкую кровь с таким отчаянным безумием, какого никогда не испытывал. Голод терзает не только его тело, но и душу. Тупые зубы разрывают рану, когда он пьет, вцепившись ладонями в её плечи. Интегра спокойно дышит, и лишь её ладони торопливо тянут платье вниз; обнаженное тело предстает перед похотливым взглядом. Язык Майора следует по дорожке алых струек вниз, к бледной груди, которую он покрывает поцелуями, не в силах сопротивляться столь искушающей и безупречной непорочности. Монтана чувствует губами, как учащается дыхание Интегры.
Постепенно порез заживает, и лишь на его белых перчатках остаются капли крови. Дыхание Майора всё еще сбивчиво, но когда он поднимает взгляд на её лицо, видит на нём отражение своей улыбки. Она — его часть, а он — её, и сейчас демон испытывает такую же жажду, как та, которой он с такой готовностью подчинился.
Интегра кладет ладони на его плечи и привстаёт, всё еще улыбаясь и так и не произнеся ни слова. Платье сползает ниже и сбивается на бедрах. Майор нетерпеливо обнимает их и сладострастно прижимает женское тело к себе. Тонкие губы касаются его горла, клыки легко прокусывают кожу, и демон пьёт. Хеллсинг намного более сдержанна, чем был он, но так или иначе Майор может учуять аромат пробуждения нового существа.
Это приятное чувство — умирать вновь: Майор знает, что она возьмёт всё, что сможет. И уступает, позволяет ей делать с ним, что она пожелает. Всё равно её сила намного превосходит его собственную. Он погружает пальцы в её волосы, закрывает глаза и улыбается.
Умирать медленно, с губами прекрасной женщины, прижатыми к его шее, с тонким телом, приникшим к его груди… Это намного более приятно, чем стылый воздух, который он помнит, звук выстрела и краткий миг обжигающей боли.
Спокойствие.
Безмятежность.
Он позволяет себе провалиться в темноту, задаваясь лишь одним вопросом: поглотит ли она вместе с кровью и его душу?
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 2
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума