НАЗВАНИЕ: Нечто большее (Охота на королеву 3)
АВТОР: Nefer-Ra
ЖАНР: альтернативная история, юри
РЕЙТИНГ: R
СОДЕРЖАНИЕ: своеобразная психотерапия
ОТ АВТОРА: Завершающая часть трилогии. Первая часть -
http://www.spiegel.org.ua/text/fanfiction/0106NeferRa_QH01.htm Каблуки высекают тусклые искры из потертых каменных ступеней. "Цок, цок, цок". Наемник вздрагивает и оборачивается. Женский силуэт, подсвеченный со спины, кажется знакомым, но оказывается совсем не Интегрой. Хотя какая разница – и та вампир, и та…
Рип медленно подходит и останавливается рядом. Пентаграмма, нанесенная на свежую каменную кладку, кажется выжженной на стене, хотя на самом деле она нарисована кровью.
- Она теперь навсегда… Там? – слова даются Пипу с трудом.
Ван Винкль вытягивает руку вперед ладонью. Пентаграмма вспыхивает красным и оживает. Линии дрожат и, кажется, силятся оторваться от шершавой поверхности. Пытаются дотянуться до отсеченной половинки. И уничтожить.
- Там. Пока мы не придумаем способа их разделить. Слишком сильна связь между создателем и творением. Поэтому я ничего не обещаю.
Тонкая рука безвольно падает вдоль тела. Рисунок тут же успокаивается и гаснет.
– Не надо плакать о ней. Живи, пока можешь. И как можешь.
- Спасибо за совет, – горькая ирония в голосе капитана наемников режет слух. – Только вот что будет, если я захочу покинуть этот гостеприимный дом?
- Если будешь молчать – будешь жить, - старлей криво улыбается. – На твоем месте я бы осталась. С такими настроениями ты не сможешь воевать. Только погибнуть. Ради чего? Тем более, что госпожа ничуть не хуже подчиненной.
Бернадотте давится сигаретой, представив, как целует в темном коридоре Интегру, и заходится в приступе мучительного кашля.
- Тише, тише, – Рип хлопает его по спине. – Все в этом мире меняется. Даже мы.
* * *
- Госпожа… - голос дворецкого содержит убийственную дозу сарказма. Интегра морщится и поднимает голову.
- Не желает ли госпожа чаю? – ему определенно нравится издеваться над бывшей хозяйкой, которая теперь стала ему никем, а прислуживать в этом доме он продолжает только потому, что теперь здесь обитает его истинный Хозяин. Хоть и временно.
- Уйди, я ничего не хочу, - леди Хеллсинг сворачивается в кресле калачиком. Сиреневая пижама и подушка, которую она нервно тискает, делают ее еще больше похожей на подростка. Тело противно ноет, отказываясь мириться с воспоминанием о дюжине пуль, совсем недавно разорвавших в клочья кожу и мышцы. Кожу, на которой теперь нет и следа. Но если это можно со временем забыть, то серый рассвет и свое позорное поражение, потерю истинной сущности, забыть не получается. Но была ли эта сущность так ценна? Вопрос без ответа. Она по-прежнему марионетка, только вот теперь кукловод известен, и теперь он один. Иллюзия свободы исчезла. Но остается слабая надежда сохранить хотя бы призрачную тень собственного достоинства.
- Неужели? – слова звучат практически над ухом. Девушка моргает, с ужасом обнаруживая, что Вальтер стоит совсем близко, опираясь на подлокотники ее кресла, и смотрит на нее… оценивающе.
- Что ты себе позволяешь? – но голос предательски дрожит, а лишенные привычной зашиты бликующих стекол глаза выдают смятение. И страх.
- Рассматриваю свой трофей, и размышляю о праве… первой ночи.
От возмущения Интегра лишается дара речи и может только молча открывать и закрывать рот, походя при этом на вытащенную из воды рыбку. Очень потрясенную рыбку.
Дорнез смеется и шагает к двери.
- Я еще вернусь, детка.
- Да ну? – ледяной тон, которым произнесены эти слова, заставляет дворецкого дернуться. Он уже и забыл, как звучат эти интонации. Оказывается, зря.
Рип смотрит на него не мигая, радужка темно-карих глаз светлеет, наливаясь красным.
- Алукард мертв, девчонка.
- А я – нет. Хочешь узнать, кто страшнее?
Разумеется, Вальтер знает, кто выйдет из схватки победителем. Но вот стоит ли эта победа мучительной смерти. Той, что приходит под полной луной и смотрит бездушным желтым взглядом?
- Ну?
Тяжелые темные пряди, нарочито медленно покидающие прическу, и покрывающие плечи хозяйки блестящей пеленой. Тонкие, но прочные волоски, опутывающие запястья и режущие кожу, как масло, проникающие до самых костей и текущие по венам, словно его собственные нити, вдруг вспарывающие безвольное тело изнутри…
Дорнез втягивает воздух сквозь зубы, ощущая привкус крови на языке. Иллюзия оказывается слишком явной и слишком… чувственной.
- Не хочу.
- Вот и славно, - шепчет старлей, глядя, как закрывается за дворецким дверь гостиной, - вот и славно.
* * *
"Как она смела бросать вызов мне? Сопливая девчонка с косичками!" – Вальтер несется по коридорам подобно истинному богу смерти, распугивая оставшуюся прислугу и снося все на своем пути. Лишь на кухне, среди привычной обстановки он слегка успокаивается и расслабляется.
"Кастрюльки и сковородки. Салат из помидоров и салат из людей… Почему всем моим хозяевам всегда нужно одно и то же?"
Дворецкий устало опускается на стул, его трясет. Измененное тело плохо переносит нагрузки. Впрочем, об этом его предупреждали неоднократно. Сам виноват – поддался минутной прихоти. Но немка тоже хороша, он уже почти поверил, что она будет атаковать. Или захотел поверить? Как трудно различить собственные страхи и реальность. Проклятый гипноз, проклятый доктор, проклятая война…
Память тасует воспоминания, путая места и годы, но оставляя острое ощущение неудовлетворенности. Его снова обманули, снова лишили любимой игрушки.
Интеграл, Интегра… Обожаемая и ненавидимая госпожа. Почему ты снова покидаешь меня?
* * *
Бронированный Роллс-ройс "Фантом", точно такой же, как у покойной королевы, медленно въезжает в ворота. Особняк, залитый светом уходящего дня, казажется нарисованным на фоне темнеющего неба. Монтана с силой трет висок, "переговоры" его утомили, а достигать элементарных подвижек, каждый раз сокращая численность королевской семьи на одного принца, становится несколько накладно.
"Теневой кабинет создан, осталось убедиться, что вся эта хлипкая конструкция будет работать так, как нужно. Светлое небо, мертвые боги, ну почему тут не Бразилия? Или Колумбия… Там все было так просто. А ведь есть еще Рим. Впрочем, там нужно скорее следить за тем, чтобы наш новоявленный архиепископ не перегнул палку. Кого же поставить наблюдателем - и тут и там? Слишком мало людей. Нет, не так – слишком мало надежных людей".
Максимилиан выбирается из машины, щурится, глядя на садящееся солнце, и медленно поднимается по ступеням.
"Артур наверное переворачивается в гробу, видя как я вхожу в его дом. Не пленником, не гостем, а хозяином. Забавно. А вот Айлендза наша сделка, кажется, устроила. Он предпочитает хорошо контролируемых монстров. Как и я".
Шаги гулко отдаются в пустом холле. Обслуга, получившая явное указание не путаться под ногами, и неявно подвергнутая соответствующему внушению, не показывается, если не зовут. Да и вообще успешно делает вид, что ее тут нет и никогда не было, а пыль и грязь исчезают сами собой.
Два пролета парадной лестницы, сорок две мраморные ступеньки под кроваво-красным ковром, поворот, и дверь с блестящей латунной ручкой.
"Добрый вечер, сэр Хеллсинг. Вот мы и свиделись".
Портрет молчит, как и положено портрету, но Майора забавляет этот мысленный диалог. Тем более, что вести его гораздо проще, чем реальный. Последняя представительница рода, действительно последняя, ведь фрики бесплодны, леди Интеграл Файрбрук Вингейтс Хеллсинг избегает общества своего врага, как может. Да, она выполнила свое задание тут, в Лондоне. Относительно успешно (хотя Монтана в этом очень сомневался) действовала в Риме, но принять себя в новом качестве она явно не желает. Но что ей мешает? Пресловутая женская логика, воспитание, традиции, собственная глупость?
Или нечто иное?
* * *
Интегра, воспользовавшись моментом, выскальзывает из кресла, и пытается скрыться за дверью спальни, наивно полагая, что это убережет ее от предстоящего неприятного разговора. Но Рип, до того бесцельно переставлявшая безделушки на каминной полке, останавливает ее жестом.
- Как долго ты будешь прятаться?
- А разве тут это возможно? Я пленница в собственном доме, – девушка фыркает, вложив в этот звук все свое презрение.
- Ты сотрудник Организации. А в будущем – ее полномочный представитель в данной части света. Ничего не поменялось, за исключением того, что монстр и хозяин теперь обретаются в одном теле.
- Неужели? Сотрудник… Может, девочка на побегушках, которую каждый считает своим долгом унизить и попрекнуть в ее… неполноценности? – леди Хеллсинг вспомнила Максвелла и скрипнула зубами от злости. Вот уж кто быстро освоился с новым статусом. И тут же потащил монахинь в постель. "Всякое воздержание должно вознаграждаться". Интегра ненавидела его за одну эту фразу.
- Даже так? Какие мы, однако, нервные, - ван Винкль тихо хмыкает. – Тому же Энрико можно было просто дать в глаз, раз уж вы с ним застряли на уровне песочницы. Силенок-то хватит.
- Откуда ты!?
- Лицо у кого-то очень выразительное. А если серьезно – слишком громко думаешь. Это плохо. Твои способности, а они потенциально очень велики, позволяют значительно больше. Развивай их!
- Я не хочу становиться монстром!
- Тогда стань трофеем, - Рип шагает вперед, небрежным жестом стряхивая туфли, и выскальзывая из пиджака так, словно это не плотная ткань, а невесомая паутина, - моим трофеем.
Бледные ладони упираются в резное дерево по обе стороны от лица Интегры, машинально отмечающей, что без каблуков немка ниже ее на пару дюймов.
- Или я не заслужила? – ван Винкль придвигается еще ближе, и теперь девушек разделяет только подушка, которую все еще держит леди Хеллсинг.
Тонкая рука медленно скользит вниз, замок звонко щелкает и створка двери распахивается под двойным весом. Интегра охает, и, не удержав равновесия, валится спиной на ковер.
- Ну зачем же так сразу? – вечная ирония в голосе старлея сменяется откровенным весельем. – Сначала мы все же поговорим.
* * *
- Кхм… - Бернадотте осторожно стучит костяшками пальцев по дверному косяку. За прошедшие несколько часов он так и не придумал, как обратиться к Монтане, да и о чем просить – тоже не совсем ясно. Но попытка, как надеется наемник, не должна перерасти в пытку. По крайней мере, сразу.
Майор переводит взгляд с чистого листа бумаги, который разглядывает, на человека в дверях.
- Да?
Капитан "Гусей" набирается храбрости и шагает в кабинет.
- Я прошу расторгнуть контракт.
Максимилиан удивленно вздергивает бровь.
- Но вы заключали его не со мной. Или вас смущает изменившаяся сущность заказчика? И цели, которые он будет теперь преследовать?
- И то и другое, - Пип секунду колеблется, не добавить ли "сэр" или "герр, штурмбанфюрер", но решает быть невежливым до конца. Тем более, что немецкое звание он даже не мог выговорить.
Монтана откидывается на спинку кресла и с интересом изучает стоящего перед ним наемника, с удовольствием видя, как тот потихоньку переминается с ноги на ногу, нервничая все сильнее по мере того, как затягивается пауза.
- Молодой человек, раньше вас не смущала служба под началом безумного шестисотлетнего вампира. Да и его обаятельная подопечная – тоже. Невзирая на наличие у нее клыков и прочих сомнительных умений, вроде разрывания врагов голыми руками. Почему же сейчас вы пытаетесь отказаться? Наниматель не изменился, вместо страшного монстра – хрупкая девушка, которую требуется охранять и поддерживать.
Максимилиан дергает уголком губ, пытаясь удержать улыбку:
- Может быть – даже любить. В той мере, в которой она это позволит.
У Бернадотте кружится голова. Поверить в то, что "железной леди" Хеллсинг нужно простое человеческое участие, он не может и не хочет. Слишком уж это кажется странным.
- А что до целей, - в голосе Майора прорезается новая, очень неприятная нота, - то вас не просят атаковать королевскую резиденцию. В этой войне мы сумели решить вопрос смены власти значительно проще. Потому потрудитесь выполнять свою работу хорошо до истечения срока контракта. Напоминаю вам, что истекает он отнюдь не завтра вечером. Свободны!
Бернадотте выходит из кабинета на негнущихся ногах.
* * *
Рип переступает босые ступни Интегры и плюхается на кровать, разметав волосы по покрывалу.
- Комфорт, вот что начинаешь ценить с течением жизни. Ну, или нежизни.
Девушка переворачивается на живот и упиратеся подбородком в скрещенные руки.
- Вставай, хватит уже изображать испуганную овечку. Насколько я знаю, принятие любых решений раньше для тебя проблемы не составляло. Даже если они были очень… негуманными, скажем так.
- Какая теперь разница? – леди Хеллсинг садится по-турецки и безразлично смотрит в никуда. Очки она разбила еще в Риме, а новые Док выдавать отказался под предлогом того, что зрение еще может улучшиться. Сейчас же картинка перед глазами плывет, то становясь резче, то вновь размываясь.
- Уф, ну почему всегда я должна уговаривать, а? – бурчит старлей. – Иди сюда. Это приказ.
Интегра поднимает брови, сумев выразить удивление, смешанное с насмешкой.
- Приказ? – интересуется она, глядя немке в глаза. – А с каких это пор ты мной командуешь?
- Теоретически – с момента обращения. Но поскольку оно получилось половинчатым, и Доку пришлось завершать процесс, то на деле прав у меня никаких. Но ведь подействовало?
Леди Хеллсинг обиженно хмурится. Ее снова дразнят. А за десять лет обитания в одном доме с вампиром она изучила только один способ пресекать подобные издевательства.
- Ах так, - подушка летит в голову Рип, без труда уворачивающейся от мягкого снаряда. Но вот от самой Интегры она не уклоняется, ловко хватая девушку за запястья и опрокидывая на постель так, чтобы аристократка оказалась сверху.
- Ну? – старлей улыбается и сдувает светлую прядь, лезущую в глаза. Леди Хеллсинг удивленно моргает, когда ван Винкль отпускает ее запястья и закладывает руки за голову, совершенно не смущаясь того, что оказалась в подчиненном положении.
- Эм… - Интегра и рада бы прервать эту игру, но волосы обеих девушек перемешались, и встать, не сделав кому-то больно, кажется невозможным.
Рип фыркает, угадав нерешительность леди и чмокает ее нос. Аристократка подскакивает как ошпаренная, и обе девушки съезжают с постели вместе с покрывалом. Это выглядит настолько глупо – два вампира, запутавшихся в какой-то тряпочке, что они начинают смеяться, сначала неуверенно, а потом уже искренне, до слез.
Отсмеявшись, старлей стягивает с шеи галстук и зашвыривает его куда-то в угол.
- Официальный костюм для подобной акробатики не очень подходит, - замечает Интегра, разыскивая оторванную от пижамы пуговицу.
- Все дело в практике. Говорят, при большом желании и определенном умении можно рубашку расстегивать зубами.
- Правда? – в синих глазах аристократки отражается искренний интерес.
- Не знаю, не пробовала, - Рип улыбается, - я предпочитаю это делать руками, как все нормальные люди.
- Кто бы говорил… о людях, - леди Хеллсинг поджимает губы.
- Я. Докажи мне, что я не человек. Можешь даже пощупать, - ван Винкль раскидывает руки в стороны. – Давай же.
Интегра снова хмурится. Глаза сидящей напротив девушки темно-карие, самый обычный цвет, клыки практически незаметны, россыпь веснушек на лице вообще противоречит всем вампирским канонам. А кожа… кожа оказывается теплой. Леди проводит кончиками пальцев по щеке немки, касается шеи, и, к своему удивлению, ощущает ровные толчки пульса.
- Человек.
- Разумеется. Мы не продаем душу в обмен на бессмертие, как это делают природные вампиры. Мы лишь продлеваем собственную жизнь. В несколько ином качестве, но без радикальных изменений. Каждый из нас уникален, и наделен специфическими возможностями. Правда, применение некоторым мне так и не удалось придумать.
- Но Алукард…
- Что? Как съел, так и выплюнул. Очень неприятный процесс, можешь поверить.
Интегру передергивает от воспоминания – тень, холодным щупальцем обхватывающая ее щиколотку и асфальт, кажущийся с пятидесятиметровой высоты серым бархатом.
- В каком-то смысле я тебе обязана. Тогда на крыше. Да и в Риме, - леди некоторое время молчит, обдумывая следующую фразу. – Боюсь, оперативного работника из меня не выйдет.
- Личное участие в подобных мероприятиях – последнее дело. Лучше уж командовать, или просто наблюдать издалека. Хотя иногда возникает желание… поразмяться. И не только в драке, - Рип наклоняется вперед, - кто там что говорил о неполноценности?
* * *
- Спим на посту? – Монтана барабанит пальцами по кухонному столу. Вальтер слабо вздрагивает и открывает глаза.
- Да, то есть нет… Хозяин, - дворецкому интересно, как отреагирует на подобное обращение Максимилиан. Тот блекло улыбается.
- Не стоит называть меня так. "Герр майор" вполне достаточно.
- Как пожелаете, - Дорнез вежливо кивает, сообразив, что до сих пор сидит на стуле. – Что будете?
С языка едва не срывается угодливое "чего изволите", но переигрывать никак нельзя. Не сейчас.
- Кофе. И что-нибудь к кофе.
Вальтер кивает еще раз и принимается за готовку. Через несколько минут турка уже тихо шипит на огне, а сам Ангел Смерти тщательно мажет маслом булочки.
"А нож такой же самый, как в 44-м, вот незадача, а? Доделать грязную работу, или не доделать? И будет ли довольна этим моя госпожа?"
Первые пузырьки уже появляются на поверхности жидкости, но Дорнез вовремя снимает посудину с огня и переливает напиток в чашку. Кладет сахар и сливки, и ставит готовый заказ перед Майором. Искренне считая, что портить хороший кофе подобными добавками – моветон. Но с другой стороны – может быть они специально предназначены для смягчения неидеального вкуса? Вальтер никогда толком не знал, какой из сортов считается действительно лучшим, поскольку сам кофе терпеть не мог, а при покупке исходил скорее из цены, считая, что дорогое в большинстве случаев означает хорошее.
Монтана обнимает чашку ладонями, отчаянно желая утопить свое отвратительное настроение в горьковато-сладкой жиже. Коньяк для этих целей подошел бы значительно лучше, но на подобные слабости нет времени.
- Что вы испытываете по отношению к своей хозяйке, Вальтер?
Дворецкий замирает и явственно бледнеет. Слова рождаются с трудом, но промолчать невозможно.
- Она всегда была неуравновешенной девушкой. Боюсь, сейчас ситуация усугубилась. Мне кажется ей потребуется больше внимания.
Максимилиан едва заметно морщится и поднимает взгляд. Лампа отражается в стеклах очков, и шинигами кажется, что на него смотрит только один блекло-голубой глаз. С безумной и холодной искрой на дне.
- И какого же рода внимание вы собирались ей оказать, а?
Вальтер чувствует, как его пальцы сжимаются на рукоятке ножа. Вопросы становятся слишком опасными, а тон – провоцирующим. Откуда Монтана знает о сегодняшнем разговоре? Или весь особняк просто-напросто прослушивался?
- Не ваше дело, - голос дворецкого вибрирует от злости.
- Ну почему же? – Максимилиан с иронией смотрит на фрика. – Очень даже мое. Я не привык делиться трофеями…
- Нет! – Дорнез рвется вперед, вскидывай руку, но тут же сгибается вдвое в приступе чудовищной, выворачивающей внутренности боли. Нож катится по полу, звеня на кафельных плитках.
- Ты думал, что сможешь меня убить, мальчишка? Как был ребенком, так и остался, - Монтана отставляет нетронутую чашку в сторону и брезгливо морщился. Бывший Ангел Смерти корчится у его ног в стремительно расползающейся луже крови.
- Твоя ненависть погубит тебя, в то время, как верная служба поможет искупить вину. Подумай над этим. Если успеешь.
"Палата буйно-помешанных. И эти люди еще утверждали, что я безумен?!"
* * *
Темные коридоры особняка подсвечиваются лишь луной, да редкими, горящими в полнакала лампами.
"Бедные горничные, наверное от них требовалось немало мужества, чтобы ходить тут зимними ночами".
Максимилиан проводит рукой по шелковым обоям. Кажется, что гладишь крыло бабочки. Мертвой, давно засушенной на острой булавке.
"Кстати, интересно, как там поживает наша "куколка"? Собирается превращаться в то, что положено, или нет?"
Майор сворачивает в другой коридор, намереваясь лично проверить, что делает Интегра, поскольку начинает подозревать, что главное звено логически безупречно цепочки окажется самым непрочным.
Нужная дверь, как и ни странно, оказывается не заперта, и бесшумно открывается от легкого толчка. Вязкий полумрак гостиной разбавлен лишь светом, пробивающимся через приоткрытую дверь спальни. В его золотисто-желтой полосе громоздятся разбросанные по ковру вещи и поблескивают осколки опрокинутой вазы.
"Ох уж эти женщины... И кто придумал миф об их аккуратности?"
Монтана осторожно отодвигает тяжелую портьеру, наполовину закрывающую дверной проем, и замирает на пороге, закусив губу. К счастью, густая тень скрывает его от посторонних глаз.
Но ради такого зрелища стоит рискнуть быть обнаруженным.
* * *
Запрокинутая голова, рассыпавшиеся по смятой постели пряди цвета спелой пшеницы, смуглая кожа тонкой шеи, под которой бьется жилка. Так сильно, так сладко.
- Жаль, что ты уже вампир, - мурлыкающая интонация, щекочущий слух акцент, и… обещание. - Я бы не отказалась укусить тебя еще раз.
Интегра смеется, закрывая глаза и позволяя делать с собой все, что угодно. Касание пальцев, опасная острота ногтей, и тут же дорожка извиняющих поцелуев. Кожа горит от прикосновений, сильнее, чем при жизни. Да и острота ощущений совсем иная. Удовольствие на грани боли, или боль на грани удовольствия?
Рип соскальзывает ниже и укладывает голову на плечо партнерши. От дыхания нежная кожа груди идет мурашками, соски твердеют, превращаясь в темные горошины.
- Шоколадка…
Шершавый язык скользит по тонкой кожице, дразня и лаская. А пальцы гладят внутреннюю поверхность бедра.
- … которую стоит попробовать на вкус.
Темноволосая голова опускается ниже, и первое же прикосновение заставляет Интегру выгнуться дугой, забыв обо всем. Хриплое дыхание, где ритм вдохов привязан к ритму движений, а выдох – к отрезвляющей боли в закушенной губе.
Наконец, сладка пытка прекращается, но лишь для того, чтобы сменить форму. Ощутив давление пальцев девушка вздрагивает.
- Продолжать… или?
- Да! – ответ, резкий и отрывистый, как приказ.
Тихий смешок в полутьме комнаты, теплые тени на двух телах, и осторожные, изучающие движения.
- Ах! – Интегра стонет сквозь слезы, чувствуя, как тело наливается тяжестью, а мышцы стягиваются в тугой клубок. – Я никогда… не думала, что можно гладить… изнутри. И что это так… приятно. Не останавливайся… Да!
- Как пожелает леди, - насмешливый взгляд и медленно нарастающий темп.
Переплетение почти осязаемых образов, обрывков эмоций, настолько сильных, что они кажутся яркой лампой, манящей мотыльков в глухой ночи. Неслышные шаги по ковру, острые грани резного орнамента и гладкий шелк покрывала, перекинутого через спинку кресла.
Пик, когда так хорошо, что все остальное теряет смысл, несколько секунд темноты и блаженной дрожи. Тело кажется огромным и горячим, как пустыня. Но что-то все же вертится на самом краешке сознания, заставляя собраться и одним движением сменить расстановку сил:
- Мне нужно…
Рип, бесцеремонно прижатая к постели, охает от неожиданности, но тут Интегра поднимает голову и встречается взглядом… с наблюдателем. Монтана стоит, сжав резную спинку кресла так, что побелели костяшки. Но в глазах – ни тени смущения.
Леди Хеллсинг на секунду прикрывает веки, гася хищные искры, танцующие в глубине зрачков, и плавно соскальзывает на пол. Практически незаметное движение на грани восприятия, и смуглоте тело появляется в кресле. Девушка медленно приподнимается на коленях так, чтобы смотреть в глаза своему бывшему врагу на равных. Обманчиво хрупкие ладони накрывают запястья Майора. А прикосновение теплых губ сводит с ума.
- … нечто большее.
Рип беззвучно смеется, уткнувшись лицом в подушку.
Конец
*первое впечатление* 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума